Догнать и перенять Америку

«Вечер американской хореографии» в Большом

Большой театр выпустил первую балетную премьеру сезона — сборник из трех одноактных балетов, заключающий историю американского балета с первого до последнего дня. За ее русскими перипетиями следила ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
«Вечер американской хореографии» худрук балета Большого Алексей Ратманский задумал как краткий исторический ликбез. Открывает программу родоначальница американской классики — «Серенада» Чайковского, первый балет, поставленный Джорджем Баланчиным в Новом Свете в 1934 году. Продолжает новинка — “Misericordes” на музыку Арво Пярта, приготовленная молодым, но уже знаменитым хореографом Кристофером Уилдоном специально для Большого. Завершает «В комнате наверху» — знаковый балет постмодернистки Твайлы Тарп, созданный ею в содружестве с композитором-минималистом Филипом Глассом и уже два десятилетия не сходящий с мировых афиш. 
Прелестную «Серенаду» в России танцуют уже давно — это один из самых «русских» балетов эмигранта Георгия Баланчивадзе. Он похож на старую добрую романтическую хореографию: длинные юбки, знакомые с детства па, душевная музыка, понятные чувства. «Обрусачить» «Серенаду» ничего не стоит — дать только волю эмоциям, внести «содержание» в бессюжетный балет, «разукрасить» хореографические фразы. Труднее проявить «американизм» этого почти классического опуса: стремительно бегать, строго контролировать корпус и руки, точно отмерять амплитуду движений, знать свое место в общей композиции и вообще «не тянуть одеяло на себя».
«Русачила» Светлана Захарова. Балерина, впервые станцевавшая эту партию еще девять лет назад в Мариинском театре, так ничего и не поняла в стилистике баланчинского балета: хлопотала лицом, свежо улыбаясь в безмятежном «Вальсе» и хмуря бровки в печальной «Элегии»; драла ноги, опаздывая опустить их в музыку; «семафорила» жесткими руками с провинциально отставленным указательным пальцем и старательно подчеркивала свой статус примы. Ее невольной оппоненткой оказалась солистка Наталья Осипова, станцевавшая прыжковую партию солистки так, что и сам Баланчин остался бы доволен. Укротив свойственные ей темперамент и напор, юная балерина нездешним эльфом летала через всю сцену, будто подвешенная на лонже. Длинноногий стройный женский кордебалет исполнял раритет без особого трепета, отчего из «Серенады» исчез налет некоего священнодействия, но танцевал ровно, музыкально, дисциплинированно и даже не без удовольствия, так что балет получился не музейным, а вполне живым.
В отличие от свежего “Misericordes”, в котором Кристофер Уилдон занял четыре пары отменных солистов, включая балерин Светлану Лунькину и Марию Александрову и премьера Дмитрия Гуданова. Все они очень старались, однако балет англичанина, взлелеянного в США (отчего он и угодил в «Вечер американской хореографии»), выглядел сущим зомби — будто не только его участники передвигаются по сцене помимо своей воли, но и сам хореограф не понимает, что происходит. Сначала он собирался делать балет по мотивам «Гамлета» — Третья симфония Арво Пярта с ее средневековым аффектированным драматизмом давала для этого все основания. Однако от немодной нарративности Кристофер Уилдон скоро отказался в пользу чистой абстракции. 
Не получилось ни того, ни другого. От невоплощенного «Гамлета» в постановке сохранились костюмы с отчетливо «средневековым» колоритом, поклоны-реверансы, вскинутые «рогами» руки, душевные терзания одинокого протагониста и пластическая характерность двух балерин, одна из которых явно когда-то была Гертрудой, другая тянула на Офелию. К «абстракции» следует, видимо, отнести полную автономность безымянных персонажей: пары, произвольно возникающие на сцене, не вступают друг с другом не только в человеческие, но и в пространственные взаимоотношения. Неприкаянному герою редко удавалось потанцевать в центре внимания, чаще он тоскливо разворачивал свое адажио между черными языками задника во время чужих дуэтов. Справиться с грандиозностью музыки хореографу тоже не под силу: под суровую мощь медных одинокая пара на сцене может распутывать руки после очередной поддержки, а апокалиптическая кульминация ударника застает танцующих врасплох — во время банального арабеска. Однако и этот смурной, композиционно невнятный, лексически неизобретательный балет — весьма полезное приобретение: на зарубежных гастролях он будет демонстрировать включенность Большого в мировой хореографический процесс и - ручаюсь — никто из западных критиков не осмелится кинуть камень во всеобщего любимца Кристофера Уилдона.
Настоящим открытием вечера и главным достижением театра оказался балет Твайлы Тарп — самый непривычный из всех. Хореографическая абстракция «В комнате наверху» — воплощение всего американского: победительной уверенности в себе и непрошибаемой упертости, страсти к рекордам и способности ассимилировать любую культуру, всегдашней готовности к упорному труду и какой-то особо залихватской независимости. В 40-минутном сумасшедшем марафоне тринадцать солистов, одетых знаменитой дизайнершей Нормой Камали в полосатый арестантский haute couture, обязаны демонстрировать чудеса техники и пластической свободы. Строго выверенный хаос композиции, артисты, выпрыгивающие, кажется, сразу со всех сторон, ошеломляющая пуантная и прыжковая классика, джазовый свинг, негритянский степ, аэробика и акробатика, смешанные в самых забористых пропорциях и усиленные трансовой электроникой Гласса, способны сбить с катушек не только неопытных москвичей, пытавшихся воткнуть свои аплодисменты после каждого ноголомного трюка, но и самих артистов. Среди тринадцати исполнителей, отважно ринувшихся на штурм балета, противоречившего всему, чему их учили с пеленок, есть настоящие герои. Наталья Осипова, с наслаждением вгрызающаяся в американский сленг,- ее запредельные прыжки и залихватские поддержки перекрывают все мировые рекорды; Андрей Меркурьев, отточивший современное произношение в форсайтовских балетах Мариинского театра; Марианна Рыжкина, справляющаяся с диким темпом дуэтов с такой непринужденностью, будто танцует какое-нибудь затрепанное «Пламя Парижа»; Елена Андрианко и Екатерина Крысанова — женская двойка «бомбометательниц», прозванных так самой Твайлой Тарп за чудовищный напор их изуверски сложных пальцевых комбинаций. 
Конечно, русским танцовщикам не хватает отвязности — у вышколенных «классиков» слишком закрепощенные спины, зажатые бедра, они слишком серьезны и сосредоточенны. Им пока не хватает и выносливости — к финалу бешеной скачки некоторые едва держались на ногах, напоминая героев фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Однако они уже высадились в Новом Свете, а как далеко продвинутся в новые земли, теперь зависит только от них самих.