Невеселое веселье

Большой театр показал три балета Леонида Мясина. Это имя у нас мало известно, а между тем Мясин — личность в мировом балете не последняя. Танцовщик, начинавший в Большом театре на заре прошлого века, он был замечен Сергеем Дягилевым — знаменитым импресарио и великим открывателем талантов. Дягилев увез Мясина в Европу, сделав из московского мальчика сначала солиста своей балетной труппы, а потом хореографа.

Впоследствии Мясин ставил много и часто, из его обширного наследия было что выбрать. Решив познакомить московскую публику с неизвестными ей спектаклями земляка, Большой театр остановился на трех одноактных балетах — «Треуголке», «Предзнаменовании» и «Парижском веселье». Балеты соединили в одну программу за принципиальное различие стилей: первый опус построен на испанском танце, второй — рождение симфонического балета на небалетную музыку, третий — демонстрация парижского кабаре в эпоху Мопассана и Золя. Балеты восстановил сын хореографа Лорка Мясин, тоже танцовщик и балетмейстер.

Писать о спектакле сложно: вокруг него сплелось слишком много деталей. Начать с того, что это последняя премьера Большого театра перед закрытием и первая — после скандала с «Детьми Розенталя». Все, кто поддерживал депутатов Госдумы в их стремлении решать за нас, что можно смотреть и слушать, а что нельзя, не могли не прийти на Мясина за новой порцией «блох». Впрочем, таким зрителям (и, увы, таким критикам) смотреть премьеру не обязательно — они заранее настроились на провал. Многим во что бы то ни стало нужно доказать, что политика нынешнего руководства Большого театра плоха во всем. Нельзя же признать, что в истории с «Детьми Розенталя» ты был, мягко говоря, не прав. Кроме того, премьера Мясина —еще одна возможность пнуть Большой театр, а пинок кое-кому очень пригодится. Летом заканчивается контракт директора Большого театра Анатолия Иксанова, и неизвестно, продлят ли ему пребывание на руководящей должности, — врагов у директора ой как много. Одновременно начинается многомиллионная реконструкция основного здания, а в такую пору появляется много желающих повлиять на театральные дела…

Главный аргумент критиков «ужасного состояния Большого» — как всегда, из области морали: как можно показывать на «священной сцене» кабаре с канканом? Почему-то в Парижской опере, где тоже шли балеты Мясина, канканировать можно, и никто не возмутился. Видимо, ханжи во Франции повывелись, а у нас — наоборот, крепнут и набирают силу. Видимо, следующим призывом блюстителей нравственности будет лозунг «уберем неприличные короткие юбки с балерин в „Лебедином озере“ и оденем их в балахоны». Есть и еще аргумент: «Зачем нам Мясин»? Эти слова, к сожалению, объединили не только борцов с нынешней дирекцией театра, но и часть балетной труппы, которой, судя по ее постоянному ропоту в моменты премьер, не хочется, видимо, ничего, кроме как всю жизнь танцевать пару-тройку привычных классических спектаклей и за это получать большую зарплату вкупе с президентским грантом.

В этой ситуации говорить о слабом исполнении балетов Мясина — означает лить воду на мельницу тех, кто громко сокрушается о «падении уровня Большого». Но что делать, если артисты низвели премьеру, которая могла бы стать интересной, на уровень проходного мероприятия? В процессе репетиций некоторые члены труппы ходили по театру и возглашали: «Мясину не место на сцене Большого». Странная мысль. А почему, собственно, не нужен? Ведь «Треуголка» с декорациями Пикассо и музыкой Мануэля де Фальи — это образец особого стиля, красочная смесь классического балета с подлинным испанским танцем фламенко. «Предзнаменования» на музыку симфонии Чайковского — возможность воплотить мечты Мясина о балете-мистерии, отсылающей к Древней Греции. «Парижское веселье» — возможность артистического раскрепощения, игра во французский шик и в тот знаменитый шарм, каким этот город предстает в легендах.

И разве вы, господа артисты, когда-нибудь танцевали Мясина и точно знаете, что его «простота» и «примитивность» вам доступна? Это со стороны балеты Мясина кажутся простыми, а на деле, как показала практика, труппе они оказались не по зубам.

Да, Мясин, безусловно, не нужен, если его загубить на корню. Потому что это и не Мясин вовсе, а его бледная тень, которая в итоге получилась у труппы Большого балета. Иначе не могло быть, если одни исполнители под разными предлогами стремились «откосить» от участия в постановке, а другие, хоть и участвовали, но не желали (или не смогли) вникнуть в особенности исполнения мясинской хореографии. 

Лишь несколько исполнителей помнили, что они — артисты театра, претендующего числиться в списке лучших в мире, и сделали роли на высшем уровне. Хочется назвать их поименно. Это Светлана Лунькина — утонченно-шикарная Продавщица перчаток в «Парижском веселье» и томно-чувственная Страсть в «Предзнаменованиях». Это Денис Медведев — забубенный Перуанец, из своей глуши дорвавшийся до французских кабаков («Парижское веселье»). Наталья Осипова, несколько грубо, но увесисто станцевавшая партию Солистки канкана и роль Легкомыслия в «Предзнаменованиях». И Егор Хромушин в тех же «Предзнаменованиях», показавший чистый и внятный классический танец. Эти артисты дали понять, что в балете Большого театра не все почивают на лаврах — истинных и придуманных. И кто-то, слава Богу, хочет заниматься творчеством, а не уныло тянуть лямку до пенсии.