Ну не дается нам канкан!

В Большом прошла последняя балетная премьера перед закрытием на ремонт Основной сцены театра (с 1 июля).

Это вечер одноактных балетов Леонида Мясина — постановки разных лет и стилей.

Русский хореограф Леонид Мясин прославился на Западе еще в начале прошлого века, но его балеты никогда не ставились в России. Большой театр решил восстановить историческую справедливость. Возобновили опусы сын знаменитого хореографа Лорка Мясин и его ассистент Анна Кржишкоф.

«Треуголка». Заемный солист

Балет о супружеской верности и ревности с комедийным любовным треугольником. Когда-то в этом спектакле блистали Тамара Карсавина и сам неподражаемый Леонид Мясин. 

Балет полон солнечной испанской энергетики. Фламенко и классический танец породили гремучий танц-коктейль. Но художественная завершенность хореографии, оформление Пикассо и музыка де Фальи требуют и совершенства стилистики. Труппа, однако, пока выглядит неофитами, посягнувшими на чужую территорию. 

Артисты изображают скучно-вялые анахронизмы ушедшей эпохи. На подмогу (в рамках творческого обмена) на роль Мельника был срочно выписан испанец Хосе Мартинез — этуаль Парижской оперы.

Заметим, что в самой Парижской опере пригласить на премьеру кого бы то ни было из другой труппы невозможно: это все равно, что расписаться в своей несостоятельности. Разгорелся бы скандал, грозящий забастовкой артистов.

В Большом наоборот — все только довольны, ибо Мартинез спас премьеру. Ярость и ирония, жгучая ревность, страсть и трепет сконцентрировались в его гибкой пластике, что красноречивее любого монолога или актерства. Техника его каблуков просто ксилофонная, руки же плетут узоры на языке фламенко! Поражает, до каких мелочей отшлифована у него партия. Никакой псевдоиспанщины!

«Предзнаменования». Легкомыслие упало

Балет на музыку Пятой симфонии Чайковского — первый опыт Мясина на ниве симфонического танца. Это осмысление тем судьбы, жизни, любви, попытка разгадать звездные траектории судеб. По сегодняшним меркам — наивно. И тем не менее замечаешь, сколько же танцевальной лексики перекочевало отсюда в опусы наших шестидесятников, вплоть до «Легенды о любви»!

Современное сценографическое вливание сделал Игорь Чапурин, одевший танцовщиков в облегающие трико с вкраплением сверкающих кристаллов от «Сваровски». Но, к сожалению, темный низ превратил ноги танцовщиков в обрубки.

Декорацией служат три столбца христианских заповедей на заднике, чередующиеся с тремя гипнотическими лицами, похожими на фоторобот Дэвида Боуи.

Спектакль не клеился: фальшивили солисты оркестра, труппа танцевала неряшливо, грубым помолом. Быстроногая Марианна Рыжкина (Легкомыслие) громко упала. Владимир Непорожний (Герой) вместо верхней поддержки смог принять партнершу Марию Аллаш (Страсть) только на грудь. Страсть же почему-то причмокивала в такт тревожной меланхолии Чайковского. А невысокий, злой и ужасный, весь в черном, Александр Воробьев (Судьба) напоминал гибрид Зорро и Злого гения из «Лебединого». В финале жертв его злодеяний выносили через всю сцену вперед ногами.

«Парижское веселье». Русский самовар

Бурлескный букет празднику, который всегда с тобой, восхищение канканом как великим явлением времен Тулуз-Лотрека — вот что имел тут в виду Мясин (музыка Жак Оффенбаха, оформление Раймонды Гаэтани).

Но ни веселья, ни тем более ничего парижского на сцене не увидишь. Нафталин — не сухой спирт, не горит. .. Хотя справедливости ради скажу, что сумрачная девушка Наталья Осипова (солистка канкана) отменно летала в прыжках по кругу, вертелась волчком и камнем падала в шпагат.

Сохранились архивные записи спектакля с колоритной Александрой Даниловой, чей кураж с «брызгами шампанского» сражает наповал. Вот уж где истинное парижское веселье! Труппа, видимо, не слишком серьезно отнеслась к этому стильному, игровому спектаклю. С одной стороны, наши танцовщицы танцуют канкан ученически-осторожно, но с повизгиваниями, что по-своему забавно и трогательно. С другой стороны — чем-то это веселье а-ля «Русский самовар» смахивает на самодеятельность в колхозе «Светлый ручей».

Как-то не донесли до наших молодых артисток, что «Френч-канкан» — это жесткий стиль при особом шарме, а не вульгарный балаган. И что все эти продавщицы перчаток и цветочницы в первую очередь женщины, а не банальные кривляки типа главной нашей Цветочницы Анны Антроповой. Почему-то даже полы прислуга в парижском кафе «Тортони» драит, словно заводские уборщицы в балете «Болт».

Но все-таки как здорово, что в труппе есть такая красивая лирическая балерина, как Светлана Лунькина! Ее обаяние в упоении оффенбаховской танцевальностью. Когда Светлана на сцене, не видишь больше никого!

В кулуарах идут разговоры, что балеты Мясина принадлежат своей эпохе и воспринимаются сегодня как устаревшие —все это так. Тем не менее рассчитаны они на ярких танцовщиков, которых, за редким исключением, в труппе не нашлось.