Берлинская звезда поработала локтями

Полина Семионова в «Лебедином озере»

На Новой сцене Большого театра в «Лебедином озере» выступила прима-балерина Государственного балета Берлина (Staatsballett Berlin) Полина Семионова. Выпускницу Московской академии хореографии, ставшую европейской знаменитостью, придирчиво изучала ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА. 

В 2002 году выпускницу Московской академии хореографии 18-летнюю Полю Семионову зазывали к себе сразу три театра — Большой, Мариинский и берлинский. Девушка к тому времени успела выиграть три международных конкурса — в Москве, Нагое и даже в Петербурге (что для москвички прямо-таки невероятно). Победил берлинский худрук Владимир Малахов, пообещавший выпускнице ведущие партии в первом же сезоне.

За неполные четыре года Полина Семионова перетанцевала почти всю классику XIX столетия и главных хореографов века ХХ, наравне со звездами участвовала в самых шумных мировых гала, стала кумиром немцев и любимицей англичан, сравнивших ее в «Лебедином» с Анной Павловой и Марго Фонтейн. Честолюбивая девочка не прогадала — в России она не имела бы таких шансов. К нам она не раз приезжала иностранной гастролершей, танцевала концертные номера. Самым эффектным оказалось выступление на гала в честь юбилея Майи Плисецкой — в современном любовном дуэте она выглядела чрезвычайно стильно и даже сексуально.

Естественно, дебют юной знаменитости в главном театре страны и в главном русском балете вызвал аншлаг. В зале витала готовность к восторгу, смешанному со светлой печалью,- в смысле, какое сокровище мы потеряли. Большой театр выставил на спектакль самого миловидного и молодого Зигфрида — Владимира Волчкова, самого харизматичного Злого Гения — Дмитрия Белоголовцева, самого очаровательного и изящного шута — Дениса Медведева. Даже сверстниц принца и его невест танцевали артистки чуть ли не балеринского статуса. И даже лебединый кордебалет в честь события перестал грохотать пуантами, а бегал по сцене почти как по водной глади. Впрочем, на мой взгляд, унылую редакцию Юрия Григоровича с декорациями Симона Вирсаладзе, выглядящими так, будто половину их где-то потеряли, спасти могла бы только сногсшибательная балерина. Полина Семионова с ног не сшибала.

Стройная, высокая, красивая девушка танцевала очень старательно и не по-русски осмысленно. Все детали роли были выверены самым тщательным образом. С самых дальних рядов было видно: какой взгляд, куда и почему кидает эта Одетта; как по-разному подает руку Зигфриду и Ротбарту эта Одиллия; в какой момент она акцентирует трепетность, усиливая нервную дрожь па-де-бурре, в какой — отдается любовной мечте, вытягивая с помощью мягких plie кантилену длинного адажио, а в какой — преображается в женщину-вамп с помощью обдуманно резких аттитюдов и отточенных до блеска маленьких па-де-ша.

Но именно эта дотошность расчленяла роль на крохотные эпизоды, побуждала копаться в деталях, по-бухгалтерски регистрируя плюсы и минусы. В первой графе оказалось дивное самообладание молодой балерины. 80-летний дирижер Копылов, уже лет сорок машущий «Лебединым» не глядя на сцену, устроил девушке сущую бойню в «черном» па-де-де: вариацию он замедлил так, что вертеться в этом темпе мог бы разве что подъемный кран, а на фуэте, напротив, ускорился до истерики, проигнорировав намерение госпожи Семионовой крутить по два пируэта все восемь первых тактов. Полина, отчаявшись привлечь его внимание, смирилась и выстояла, хотя и шатнулась вбок на первой части вариации и не смогла блеснуть темпераментом, завязнув в болоте ее второй части.

К минусам стоит отнести обычные недостатки московской школы, так и непреодоленные на Западе: жесткие, вытянутые в локтях руки; кисти — слишком анемичные в лирических сценах и растопыренные «козой рогатой» в моменты обольщения; арабески, не заведенные строго за спину,- поза «собачки у столба» возникала каждый раз, когда балерина задирала ногу выше 100 градусов. Всего было чуть-чуть слишком: выпяченной груди и отставленной попки, наклонов до земли (так что выпирают лопатки) и рук за спиной (так что выворачиваются суставы). Московская выпускница явно перестаралась: ее контрольные взгляды в зал (заметили ли очередную находку?) выдавали волнение отличницы, прекрасно подготовившейся к экзамену и боящейся, что строгая комиссия не оценит ее стараний. Ну пусть на пять с минусом. Прилежной девушке не хватило самого малого: самоуправства и своеволия независимого таланта, которому, в сущности, наплевать и на плюсы, и на минусы.