Шаги сжигали воздух

Карлос Акоста и танцовщики Большого заставили Лондон пойти за Спартаком

ЛОНДОН — Большой театр включил в программу гастролей, наряду с классикой и современными постановками, «Спартака» Григоровича — балет, не сходящий со сцены театра с 1968 г. Дух свободы и протеста, связь с венгерскими и чешскими событиями нынешний зритель, как и критик, в спектакле уже не ощущает. Однако свежесть постановке придало исполнение партии Спартака всемирно известным кубинским танцовщиком Карлосом Акостой.

«Спартака» Григоровича можно счесть уцелевшим образцом официального советского социалистического искусства. В нем содержится триумф идеологии, слышится не слишком громкое эхо советского милитаризма. В организованных группах рабов воплощены тогда еще свежие воспоминания о войне, шагающие полчища римских солдат приравнены к немцам, а героический вождь вдохновляет угнетенных на восстание. 

«Спартак» — необыкновенное произведение искусства, бесстыдно популистское благодаря пышной партитуре Хачатуряна и эффектам, достойным блокбастера. Оно задумано ради максимальных эффектов. Даже 40 лет спустя от его драматичности и динамики бросает в дрожь. (Нужно отметить, что последний большой балет Григоровича, «Золотой век», поставленный 15 лет спустя, с ностальгией оглядывался на стремительные и бурные дни раннего социализма в России 1920-х гг.)

Вновь вернувшись в Лондон, «Спартак» оказался более убедительным, чем в прошлые годы. Немалая заслуга в этом принадлежит Карлосу Акосте, приглашенному гостю труппы, одарившему предводителя рабов физической силой и эмоциональной достоверностью, которые заставили вспомнить о первых великих исполнителях этой роли — Владимире Васильеве и Михаиле Лавровском, а также о позднее танцевавшем эту партию Иреке Мухамедове, единственном, кто, по моему мнению, мог сравниться с предшественниками физической доблестью и благородством.

Акоста принадлежит к этой же удивительной когорте. Его прыжок становился утверждением веры. Шаги сжигали воздух. Моменты интроспекции — Спартак, мучимый сомнениями, — повествовали о внутренней жизни. Творение Григоровича обретало реальность в эпоху, когда внутренняя мотивация балета исчезла вместе с большей частью советской художественной идеологии. 

Другие солисты также выступили достойно: Мария Аллаш в партии соблазнительной Эгины, Анна Антоничева в партии изящной возлюбленной Спартака Фригии, Александр Волчков в партии нервного Красса. Были моменты, вызывающие с трудом подавляемое хихиканье, например резвящиеся фавны, но и в них становилась видна огромная физическая мощь, отличающая танцовщиков Большого. Оркестр звучно отыграл хиты Хачатуряна. Мы увидели парад и все же поняли, о чем шла речь. (FT, 8.08.2007, перевод Елены Париной)